— А как же представление, что ключевой способностью для художественного, поэтического творчества являются продуктивное воображение? Не произойдет ли подобное развитие мозга в ущерб способности создавать эксклюзивные метафоры?

— Человеческий интеллект многогранен. Искусство как вид познания затрагивает одни способности, научное познание — другие. Современные когнитологи выделяют несколько сфер сознания, связанных с рациональными способностями, с эмоциями и образным мышлением, с сенсомоторикой. У разных людей их развитие выражено по-разному: у кого-то доминирует логическое мышление, а телесно-ориентированный интеллект, связанный с координацией движений, развит слабо. И наоборот. Поэтому хочу подчеркнуть, одномерное противопоставление прагматиков и поэтов, «физиков» и «лириков», уже устарело, как и тест для измерения IQ, созданный Айзенком. Русский классик Афанасий Фет в своих стихотворениях был тонким лириком, а в своем помещичьем быту — отличным хозяйственником. Среди современных поэтов есть представители бизнеса, как например, Алексей Ивантер.

Кроме того, мнение, что поэтическое творчество имеет исключительно иррациональную природу, совершенно поверхностно. Соотношение двух разных граней разума, разных способностей сознания, на мой взгляд, прекрасно описал один из самых, пожалуй, популярных европейских философов Фридрих Ницше. В массе его почему-то ассоциируют преимущественно с его отдельными фразами, которые, будучи вырванными из контекста, звучат скандально. Вроде «Падающего толкни!» Или «Идёшь к женщине — не забудь взять плётку!» А на самом деле это был очень глубокий мыслитель. Есть у него такое сочинение «Рождение трагедии из духа музыки», в нем Ницше как раз излагает свое представление об основах творчества. Есть два начала: дионисийское, музыкальное, связанное с мифологическим образом Диониса, бога виноделия, опьянения и стихийных сил плодородия, и есть начало аполлоновское, восходящее соответственно к Аполлону, который у древних греков был вообще-то божеством многофункциональным: бог света и порядка покровительствовал музам, прорицателям и врачевателям. В отношении к искусству он может быть понят как олицетворение разумного ограничения, без которого не создать зримый гармоничный образ. Гармония вполне дитя расчета. Художественное произведение, по Ницше, говоря коротко, соединяет иррациональное начало — творческое вдохновение и разумное начало — способность придавать эстетическую форму тому, что приносят вдохновение и полет фантазии. Помните, Лев Толстой высказывался в таком ключе, что писатель не должен работать ночью, поскольку ночью критик в нем спит. Так вот, бессознательный творческий импульс и аналитический взгляд критика — это равно необходимые художнику вещи. Фридрих Шеллинг, автор романтической концепции искусства в философии, развивал учение, что гений представляет собой неразделимое слияние этих способностей: оно даёт ощущение абсолютной спонтанности творческого акта, его безосновности, переживание его трансцендентности.

Проявление творческого дара связывали, кстати, даже с безумием. Платон в «Федре» называет его как «священным безумием от муз». В новейшее время Чезаре Ломброзо вывел концепцию и изложил ее в книге «Гениальность и помешательство». Что интересно, учёные действительно установили: человеческий мозг на пике непреодолимого творческого порыва, в момент максимальной продуктивности на сканировании выглядит так же, как мозг психически нездорового человека в фазе острого нездорового возбуждения. То есть творец может находиться в изменённом состоянии сознания.

— Действительно, многие считают, что творчество должно быть совершенно иррациональным, интуитивным.

— Торнтон Уайлдер вложил в уста своего Катулла из романа «Мартовские иды» (кстати, прекрасный роман о главном европейском лирике, о природе поэзии и, что особенно интересно, диалектике отношений властной фигуры, в романе это Юлий Цезарь, и «свободного художника»), — вложил примерно такие слова: две строчки — от Бога, две строчки — с потом и кровью. Абсолютная спонтанность творчества — романтический миф. Да, есть примеры, когда даже крупные художественные формы создавались «на одном дыхании». Пуччини мог за несколько недель написать гениальную оперу. Так же спонтанно работал Моцарт. Но нужно помнить, что у Моцарта за плечами была адская дрессировка его властным папашей, и многие навыки ушли, как говорят, «на подкорку» ещё в детском возрасте. Об этом мало кто помнит, что художественная техника вырабатывается исключительно дисциплиной, тренировкой. Когда я училась в музыкальном училище на отделении академического вокала, педагог говорила нам: там, где не повезло с генетикой, нужно просто работать; после сотого повторения сложного мелодического хода, у вас включится мышечная память, и, даже не слыша себя, вы сможете его озвучить в зале с плохой акустикой — мышцы гортани сократятся правильным образом. Вот эта работа бессознательного, подчас укорененного в телесном, создающая эффект действия «на автомате», свободно, непроизвольно, и есть главный источник «творческой интуиции».

Но подсознание должно чем-то наполняться.

Для творческого человека важно и рациональное овладевание ремеслом, и «жажда жизни» — сенсорная открытость, чувственность, без которых невозможно добывать сильные впечатления. Наше подсознание, независимо от наших осознанных установок, накапливает в себе сгустки впечатлений. Они могут оставаться в нем на протяжении всей жизни, являясь своеобразными аккумуляциями творческого «сырья». Эти забытые, но отпечатавшиеся в подсознании эмоции в какой-то момент прорываются в сферу сознания не только в сновидениях, но и в виде готовых эстетических образов, законченных строк, неожиданных идей и толкают творческую личность допереживать когда-то приобретенный опыт в художественном акте. Это похоже на то, что в современной психологии называют инсайтами. Вспомните великий инсайт Пифагора, согласно легенде, выскочившего из ванны нагишом с криком «Эврика!» Или Ньютона, перед которым вовремя упало яблоко. Или таблицу Менделеева, приснившуюся учёному. На основании этих фактов и данных об особенностях физиологии головного мозга, психологи предлагают сознательно думать о желаемых достижениях перед сном, так как все эти мысли мозг обрабатывает, пока мы спим как задачи и потом выдает нужные решения. Мы переживаем эти моменты как «озарения» а им предшествует скрытая работа головного мозга. Вот откуда берутся «инсайты» и строки «от Бога». Конечно, творческий человек не программирует себя на них. Он живёт своей жизнью, а жизнь эмоционального, сенсорно открытого, а значит, уязвимого человека всегда проблематична и наполнена переживаниями, порождающими стресс. Творчество для такого человека — бессознательный механизм психологического самосохранения. Как всякая поисковая деятельность, оно обладает терапевтическим эффектом. Только есть принципиально важное условие: этот поиск, эта эмоциональная рефлексия должна проецироваться в художественно-эстетическую форму. Иначе произведение искусства не создать.

Этой теме посвящена моя новая философская книга о ценностном конфликте как источнике творчества. В ней я рассматриваю, как жизненные противоречия, осознаваемые сквозь призму столкновения значимых для человека ценностей, порождают напряжение, оптимальное для творческих прорывов. Феноменология ценностного конфликта, кстати, в книге исследуется на примере жизненной ситуации уже упомянутого Катулла. Показательный сюжет: Катулла бросила Клодия Пульхра, развратница и отравительница, а он, страдая, написал строки, впечатавшие его имя в века: «И ненавижу ее, и люблю. Отчего же ты спросишь?/ Сам я не знаю, но чувствую так и муку терплю».

— А с вами случались такие примечательные истории, когда творческие решения находились каким-то иррациональным образом?

— Да, конечно. Я глубоко погруженный в жизнь своего сознания интроверт, и, конечно, это порождает специфические эффекты. Деятельность сознания, связанная с иррациональным, интересна мне и как человеку, не чуждому научным занятиям, и как некой творческой единице (интересно же, как и что в твоей голове устроено), и как личности, склонной к мистическому мироощущению. В школе у меня неплохо шли естественные науки, без катастрофического разрыва с гуманитарными, особенно интересна была биология: я приносила школе призовые места на городских олимпиадах и, наравне с поступлением в театральный вуз с музыкальным уклоном или на факультет журналистики, из филантропических побуждений рассматривала вариант получения профессии медика. В итоге поступила на факультет журналистики МГУ. Иными словами, я вполне рациональна, при этом жизнь моего подсознания очень интенсивна.

Расскажу интересный случай. Однажды мне приснился яркий сон с участием человека, с которым много лет назад меня связывали узы сильных, но сложных чувств. Во сне мы лежали на дне обычной лодки светлого цвета, она была чистой, небольшой, дававшей ощущение безопасности, лежали без одежды, обнявшись, без намека на эротику, только умиротворение и благодать. Лодка во сне бесшумно плыла по середине неширокой реки, вода казалась абсолютно неподвижной, розово-бежевого цвета. Она походила на отшлифованный полудрагоценный камень. Пространство вокруг состояло как-будто из белого полупрозрачного света. Я проснулась и с утра сразу на чистовик записала этот сон в стихах, назвав «С пятницы на субботу»:

По воде, похожей на опал,

воздух в мелкой лодке проплывал:

по белесо-розовой воде,

тихо-тихо, плыли мы нигде,

проходя сквозь сон, короткий сон,

безмятежно, точно в унисон

без одежд легли вдвоём на дно

белой лодки – было нам дано

плыть, обняв друг друга, по реке,

замолчать, дышать, рука в руке,

и текла зеркальная вода,

будто не причалим никогда.

— Сейчас в моде различные тренинги, обучающие авторов и психологической саморегуляции, и писательскому мастерству. А вы можете поделиться опытом — как прийти к значимому творческому результату?

— Надо научиться сотрудничать с собственной судьбой. Иррациональное часто вторгается в нашу жизнь как проявление фатальных случайностей, имеющих в том числе позитивный смысл. Есть даже такой афоризм: «Случайность — второе имя Бога».

Сколько раз я сталкивалась с тем, что во благо бывают неожиданные задержки или даже отказы. Не ушло что-то в печать — подумай: может, тебе даётся шанс сделать текст лучше? А если так, то выходит, что от нас требуется, чтобы мы были готовы стать проводниками в этот мир каких-то совершенно конкретных слов. И в этом заключается аскеза и долг поэта, любого ответственного автора. Необходимо вести такой образ жизни, чтобы этим словам было легче находить тебя, входить в тебя и идти через тебя к другим — не засорять себя как проводник всяким информационным и эмоциональным мусором. Быть терпеливым, предельно требовательным к самому себе. Поэт должен уметь замечать в своих текстах «не те слова» и помечать места, ждущие самых верных, единственно возможных на этих местах слов. В какой-то момент нужное вынырнет из подсознания. И в этот момент ты совершенно точно поймёшь: оно! Вот ради этого точного слова были все эти задержки и неурядицы! Не претендую, конечно, на универсальное обобщение. Но, по крайней мере, будем считать, что я описала творческую стратегию, для которой один из важных союзников — время. А чтобы оно стало союзником, нужны внутренняя честность, умение достигать в замедлении жизненного темпа продуктивные состояния, «совпадать с потоком»

— Вы суеверный человек? В приметы верите, как Пушкин?

— На ум приходит сразу: «Татьяна верила преданьям / Простонародной старины, / И снам, и карточным гаданьям, / И предсказаниям луны». Но нет, скорее, нет. Я воспринимаю бытующие суеверия как частный инструмент управления индивидом, в них проявлено коллективное бессознательное. От него невозможно избавиться, к нему нужно прислушиваться и при этом искать свой путь в мире, доверяя собственной интуиции. По этому поводу расскажу вам ещё одну примечательную историю из своей творческой жизни.

Как-то мне в соцсетях написали люди из студии звукозаписи. Мол, давайте запишем вам аудиокнигу стихов. Я призадумалась. Мне говорили, что аудиоформат сейчас очень популярен, люди охотно слушают. Написала тем предприимчивым ребятам и удивилась, увидев ценник. Даже мне, человеку, далекому от индустрии звукозаписи, было понятно, что предложение рассчитано на дурака. Я стала прокручивать в голове другие варианты. Закинула запрос на Профи.ру, узнала, сколько стоит работа диктора. В общем, вошла в режим погружения. И вот мне приснился сон. Как-будто мы с моей покойной мамой о чем-то возбужденно говорим, она что-то втолковывает мне. Подробностей, проснувшись, я не запомнила. Только последние слова. Она произносила их, сильно акцентируя: «Екатерина! Екатерина! Екатерина!» Я не общалась близко ни с какой Екатериной, чтоб это было обрывками дневных впечатлений. А через неделю, переписываясь с литературной коллегой Екатериной Ишимцевой, случайно узнала, что ее супруг — специалист по звукозаписи, и я могу записаться в их домашней мини-студии, не обращаясь к услугам диктора, сама. На тот момент, когда мне приснилась мама, я и представить не могла, чем занимается муж моей знакомой поэтессы. Случившееся сложно списать на действие подсознания.

Как бы то ни было, я вспомнила сон и поняла: вот кто эта Екатерина, о которой мне пришла информация таким необычным образом. В результате я успешно записала аудиокнигу по тексту уже отпечатанного сборника лирических стихотворений «От имени голубянки».

Кого-то мистический ореол вокруг подобных случаев и необычных эффектов собственной психики отталкивает, пугает. Кто-то исследует их, пытается найти разумное объяснение. Такое устремление и есть двигатель науки. Как говорил Герберт Спенсер, английский философ-позитивист, наука всегда упирается в тайну. Но продвижение вглубь таинственного — дело мужественных и интеллектуальных людей, не поддающихся суевериям и честных перед собой и перед другими. Мне, к примеру, интересно, как возможны совпадения, о которых я вам рассказала. Не родись я гуманитарием, я бы с интересом изучала такие вещи, хотя это, наверное, было бы очень сложно: современная наука ангажирована в том смысле, что имеет возможность реализовать только финансируемые государством исследовательские проекты. Может быть, когда-нибудь у человечества получится разобраться не только в собственном геноме, но и понять, как возможно предвидеть будущее, например.